Сны госпожи герцогини.

Сумерки ещё не сгущались, но серое марево низких туч плыло над горизонтом, и дневной свет померк. Здесь эта погода царила почти всё время, что он был в пути. Пора бы привыкнуть. Альранте остановил измученного коня, вглядываясь в темнеющий гребень леса. Вместе с гнедым за эти несколько дней они прошли нереальное расстояние, останавливаясь только для краткого сна или поиска хоть каких-то следов. Местность продолжала быть совершенно безжизненной, хотя в иные угодья так и просилась небольшая деревушка или хоть какое-то жильё, покосы склонялись до земли, а выворачиваемая копытами коня жирная почва редких обочин говорила о плодородии. Но людей здесь не было. Ни селений, ни одиноких домиков, ни даже разбойничьих притонов или охотничьих лачуг. Только путаные нити узких дорог, появляющихся и исчезающих так незаметно, что приходилось часами разыскивать оборвавшуюся вдруг в "никуда". Несомненно, в этом просматривалась логика, но возможности ухватить карту целиком не было никакой. Подгоняло предчувствие конца пути, надежда и напряжение. В которых граф сам себе не желал признаваться, ибо дорога измотала его так же, как верного скакуна. Кто знает, сколько ещё впереди... Отфыркавшись, конь перешёл на прибавленный шаг, вытянув шею и попутно хватая маковки высоких травин. Лес притягивал, как магнит. В конце-концов, он был центром этой мерзопакостной паутины из десятков миль. Но расстояние оказалось обманчивым, и сумерки всё же догнали их на самом краю. Кроны смыкались плотно, подлеска почти не было, под копытами потрескивали ветки и хвоя. Альранте ехал напрямик. Гордиев узел у него внутри требовал разрубить его немедленно, и останавливаться на ночь он больше не собирался. Двигаться по прямой не вышло, стволы стояли слишком кучно, и хотя ни бурелома, ни валежника не было (кто-то всё же следил за этим чёртовым лесом, а заодно и вывел всю дичь - раздолье для оленей удивляло полным отсутствием их следов), приходилось забирать то вправо, то влево. Внезапно они вывалились, проломив молодую поросль, на подобие тракта. Здесь могло пройти по четыре лошади в ряд, и ветви на уровне всадника просто не росли. Двигаясь под куполом переплетённых крон, Альранте пытался разбирать следы на плотно утоптанной земле, но тени и хмарь мешали. Через полмили гнедой встал, как вкопанный, и запрядал ушами. Прислушавшись, граф понял, что слышит топот копыт, и скачет не одна лошадь, минимум две. Гнедой вёл себя странно, не пытался заржать, попятился и дёрнул поводья. Перехватив повод в левую руку, Аль достал пистолет и взвёл курок. Больше ничего сделать он не успел - из-за поворота вылетел крупный вороной конь, и в следующее мгновение сердце захлестнула такая буря, что его собственный мерин с храпом осел на задние ноги, подчиняясь ставшей вдруг грубой руке хозяина. Всадницей была Жак. Вороной злобно, не по-лошадиному завизжал и бросился на гнедого, однако женщина осадила его, вздыбив перед самой мордой. Вторая лошадь несла на себе мужчину - Жак развернула коня на задних ногах, загородив Альранте. Узнавание, испуг и что-то ещё промелькнули в её глазах. Кони столкнулись, и она что-то прокричала - язык был графу незнаком. Он вспомнил о пистолете, но мужчина развернул коня и мгновенно исчез. В два прыжка вороной Жаклин оказался рядом. На бледном лице потемневшие глаза казались огромными, и в них плескался страх.
- Ради всего святого, немедленно уезжай! -
Аль поднял руку, кони попытались сцепиться, и Жак ударила поводом вороного по шее - хлёстко, грубо и зло, как никогда раньше.
- Жаклин, я.. -
- Уезжай! Сейчас же!! - она зашипела не то на графа, не то на свою лошадь, продолжавшую выплясывать и щёлкать зубами. Конь замер и затих, выкатив лилово-пурпурный глаз.
- Но! -
- Прочь!!! - в её голосе мелькнула истерика, и женщина, размахнувшись, огрела гнедого хлыстом по чему попало. Ругнувшись, Аль выровнял коня и перехватил её руку - Жак судорожно отпрянула, ахнув, будто пальцы её, ледяные и тонкие, попали в костёр. Внезапно конский топот ударил в уши нестерпимым грохотом, и двое оказались окружены - одинаковыми фигурами темноволосых людей, в тёмных одеждах, сплошь на вороных лошадях. Рядом с тем, кто выехал чуть вперёд, граф заметил умчавшегося мужчину. Кони сверкали глазами, но даже не фыркали. Жаклин поникла в седле, опустив голову.
- Добро пожаловать в Кристабель, - в голосе говорившего не было ни намека на иронию или злость. Спокойный и ровный, он звучал тихо и уверенно. И всё же графа не оставляло ощущение, что это голос не одного человека. А вся замершая кавалькада говорит с ним в лице глашатая. И бежать, спорить и воевать здесь бессмысленно. Даже не из-за численного перевеса. Первый раз за все эти месяцы Альранте подумал, что наверное, не зря отказались ехать с ним все, кого он просил.
- Следуйте за нами. -
Оставляя их в середине, всадники развернулись и направились по дороге, откуда приехали. Вороной Жак шёл размашистым шагом, то и дело пытаясь задирать гнедого Альранте. Герцогиня смотрела прямо перед собой, будто пытаясь рассмотреть что-то в густеющей темноте. Пытаясь ободрить её, граф подъехал ближе и ненароком задел её колено своим - Жак вздрогнула и повернулась. Страха больше не было в её огромных глазах. Только какая-то обречённость и пустота.
- Зачем ты приехал?.. - прошептала она одними губами, отвернулась и больше не произнесла ни слова за всю дорогу.