День 33-й, поздний вечер.

Жаклин, как только прибыла вызванная повозка, и был перенесён самый ценный багаж, немедля уселась на мягкое сиденье. Драгоценности, платья, шкатулка с печатями, кипа бумаг, пистолеты, плащ Святого Луки - всё поместилось в объёмистом багажном отделении повозки. Месье Сегье, получивший солидное вознаграждение за хлопоты, был предупреждён - мадам не желала, чтобы её разыскивали, а потому для всей прислуги отбывала в неизвестном направлении. Единственное второпях написанное ( письмо )

уже унесла рыжая с белым сова, и теперь Жак надеялась, что всё позади. Позади...
Повозка тронулась. Метавшаяся в поисках доктора Дугласа Розмари успела юркнуть на переднее сиденье, и теперь сидела тихо, как мышь. Она надеялась по приезду всё же повлиять на хозяйку, та была страшно бледна и дрожала. Адреналин, впрыснутый в кровь благодаря гневной вспышке, улетучился, и накатила слабость. Сидя в полумраке повозки, мадам страдала от холода, и не могла понять, озноб это, вызванный болезнью или душа её лишилась тепла в отсутствии главного своего светила.
- Джереми... - прошептала Жаклин, сворачиваясь под складками шали в клубочек и обхватывая себя руками. Предательские слезинки снова заскользили по щекам. - О, Джереми... -
Впереди ожидал пыльный, холодный и неприбранный дом, завёрнутая в полотняные чехлы мебель, крайний недостаток прислуги и множество других мелких проблем, улаживать которые придётся отчасти ей самой. Чувствуя, как холодное пятно расползается по плечу, Жак стиснула в ладони прихваченную пудреницу. Та коротко пискнула, открывшись, и женщина, утирая слёзы, принялась нажимать кнопки. Это нехитрое занятие успокаивало, а обилие сердечек в незамысловатой игрушке создавало хоть какую-то иллюзию тепла. Сосредоточенно гоняя по маленькому экранчику зайца, который собирал сердца в корзинку, мадам понемногу приходила в себя. По крыше повозки мерно забарабанил дождь.

День 33-й. Ночь.

Ветер, гуляющий по Кастильской равнине, развевал гривы лошадей, ерошил шерсть на собачьих спинах и захлёстывал лицо всадницы прядями густых волос. Смеясь, она мотала головой, сама напоминая строптивую лошадку, и снова бросала вызов этому сыну Эола. Копыта скакуна то и дело вместо пучков травы подминали комья сухого грунта, но крапчатый ни разу не оступился, не споткнулся о камень, коих кругом валялось превеликое множество, и благополучно миновал все норы полевых зверьков. Осадив своего коня на верхушке одного из невысоких холмов, женщина повернула голову и осмотрелась. Кавалькада всадников тянулась позади ровной строчкой, совсем отстали лишь двое, и она беззаботно помахала рукой, не забыв охлопать крапчатую шею.
- Ты умница, Джеронимо, мы с тобой обставили всех! -
( Развернуть листок. )